Я хочу, чтобы она вернулась…

Здравствуйте. Пишу в отчаянии, проваливаясь с головой в последнюю стадию депрессии. Мне 32 года. Около 2-х лет назад познакомилась с женщиной (ей 29), вспыхнул роман (связь с женщиной мне не внове, ей — да). При первой же тяге к ней я ощутила уверенность, что с ней хочу быть бесконечно долго, развиваться с ней и в ней, отдавать себя без остатка, делить каждую эмоцию и каждый вздох (у меня в анамнезе многочисленные «легкие» свободные отношения и отсутствие зачатков желания долгосрочных). Я в одночасье порвала с тогдашней партнершей (пробыв с ней достаточно гармонично более года) и попала в ситуацию, не знакомую моему опыту и тупиковую.

Женщина живет в другом городе, она не свободна. Изначально наши отношения воспринимались ею как бурный и скоротечный роман. Во мне ее привлекла свобода, ум, безбашенность. В момент ее пиковой влюбленности я предложила жить со мной и на этом моменте попала в капкан. Она говорила, что желает этого, но для нее невозможно предательство ее партнера и их, на тот момент 8-летней, совместной жизни. Я не одинока в выслушивании подобных слов, и я всегда знала, что наши чувства друг к другу не равны. Я не нашла в себе смелости, либо непорядочности, либо еще какой-то силы быть более настойчивой.

Причин тому было несколько: это нежелание испытать ее ненависть за разрушение ее жизни (ее партнер, по ее словам, не пережил бы ее уход); это отказ влиять на чужой выбор (ибо истинный выбор делает сам выбирающий); это банальная настороженность по поводу того, что предавший раз (а партнер был назван самым близким и главным человеком) предаст и снова. Так или иначе, все осталось на своих местах. Она в тех отношениях в своем городе, я в своем. Искренне считая себя принадлежащей своему мужчине, она объясняла себе (и мне) мой статус в ее жизни тем, что подобные отношения имеют право существовать параллельно, потому что это любовь к людям разного пола.

Мы во многом близки с ней по духу и по мировоззрению, однако, столь же много в нас и разного. Много проблем и недопонимания. Несколько попыток разрыва, за одним исключением — с ее стороны. Друг в друге нас держало нечто, что не объяснить словами. Мы переросли из любовниц в друзей и большее, в то, что кажется вечным и неизменным, по крайней мере, я воспринимаю жизнь так. За все это время, исключая несколько дней размолвок, мы общались почти круглосуточно. Мы знали друг о друге так много, что если может быть больше, то удельный вес уже не существенен. Мы чувствовали так. Дышали так.

Обращая взгляд на свою собственную жизнь вне ее, произнести слово катастрофа — означает не передать ничего. У меня не было своей жизни. Пропал интерес ко всему. Пропал жизненный тонус. Часы и месяцы, проводимые в своем городе, я посвящала работе. Пропали любимые увлечения. Пропало удовольствие от общения с друзьями, контакты с которыми я постепенно потеряла и осталась к этому равнодушной. Во мне жил только святой долг и боль к родным, к семье, от которых я также ушла далеко, но пыталась недолгими часами общения передать им ту любовь и заботу, которой они достойны.

Я жила только теми моментами, которые проводила вместе с этой женщиной, только нашим общением. Эта ситуация была дикой для меня, всю свою жизнь я была чрезвычайно общительным, интересующимся, активным человеком. Я пыталась насильственно выходить из дома и налаживать какие-то контакты, но из этого не выходило ничего, поскольку внутри не было искреннего желания. Важен был тот факт, что секс в моей жизни стал не таким частым явлением при очень высокой природной потребности. Иметь легкие непринужденные отношения на стороне я не могла. Это не та жизнь, о которой можно мечтать в детстве, но я любила эту женщину, я шла на это.

Параллельно я пыталась привести свою собственную жизнь в состояние, которое можно назвать человеческим, но со временем она обретала все более уродливые формы. Я понимала, что мое состояние рано или поздно окажет влияние и на наши отношения. Партнер должен быть интересен. Партнер должен развиваться. Он должен быть личностью. В моем понимании это так, и от партнера мне самой это нужно. Мой личностный и духовный рост заторможен. Никакая привязанность, близость, дружба, любовь не спасет, если приходит скука. Страсть и бурный секс не могут быть вечны.

Я дважды обращалась к психологу. Ситуацию изменить не удалось. В наших отношениях тем временем произошли некоторые изменения. Впервые за всю их продолжительность возникло ощущение некой, пусть хрупкой стабильности. Прежде с ее стороны все балансировало на грани, звучало в полутонах, в неуверенности, в бесполезности говорить о завтрашнем дне, в невозможности какого-либо будущего, ее отношение ко мне четко колебалось между двумя полюсами — горячая влюбленность, душевная отдача, искреннее соучастие и, как другой полюс, равнодушие, холод, грубость, пренебрежение. Зная, что я сама шла на это, я пыталась быть мудрой и пережидать минусовой полюс. Не всегда удачно, не всегда успешно.

Меня держала на плаву одно — я знала, что она любит меня (пусть, какое слово смешное, неэквивалентно, но любит), что я нужна ей, что я очень много значу для нее. Мы много пережили, мы были в одной связке. Я пыталась воспринимать философски ее обостренную реакцию на «должна», на «требования», «настойчивость», «эгоизм», ее отторжения любых словесных обозначений роли друг друга в жизни друг друга, пыталась не обращать внимания даже на то, что мне казалось абсурдным, нечестным.

С начала года пришли изменения. Их невозможно было зафиксировать как данные, но в ее тоне, поведении и словах стали появляться признаки стабильности, того, чего я так давно хотела, появился тон — как хорошо знать, что ты прилетишь ко мне снова и снова. Нестыковки и недопонимания не прошли, но они не развивались в ссоры и не носили катастрофический характер.

Она попросила кольцо в подарок. Я ощутила, впервые, некий душевный покой и то, что я, кажется, прикасаюсь к счастью. Кому-то это покажется смешным или скорее жалким. Но мне, засыпающей и просыпающейся месяцы и месяцы без нее, не имеющей возможности прикоснуться и заглянуть в глаза и знающей, что она делит жизнь с другим человеком, приоритетным для нее, эти признаки стабильности были счастьем. И на этом потоке произошли очередные изменения. Сломав голову в размышлениях и анализе их причин, я предпочту просто кратко изложить события.

На момент нашего знакомства она долгое время не работала. Вернулась к работе год назад. И только сейчас она почувствовала сильнейшую тягу к общению — с коллегами, с новыми друзьями, тягу такой силы, что мне перестало хватать того времени, что она проводила со мной. Это произошло очень быстро и резко. Она стала избегать телефонных разговоров. Наше общение по icq становилось пустым. Редкие проблески былой теплоты только усугубляли равнодушие и холод. Тем временем пришла пора встретиться.

Я не могу позволить себе уходить с работы в любой момент, работа — это в том числе, да что говорить, в первую очередь, залог финансовой состоятельности для жизни с ней. Но встреча не состоялась из-за возникшей отчужденности и напряженности. В течение месяца — безуспешные попытки разобраться в ситуации. Отторжение моих вопросов, игнорирование звонков, ее склонность вести беседы только по icq, недослушанное, недосказанное. Людям, имеющим нормальные отношения в общем географическом пространстве, месяц покажется долгим сроком. В нашей с ней жизни — месяц не срок.

Разговор о зависающем над нами отчуждении был инициирован мною. Через 4 недели битья головой о стену она приняла это как проблему, но обсудить и разрешить это не получилось. Недовольство, раздражение и отчуждение нарастало, она не выбирала фразы, как это было когда-то прежде, высказывая при этом нежелание потерять меня, высказывая разочарование моим чувством «уязвленности» и моей потребности большего и более глубокого общения, говорила о моей неадекватной самооценке, о моем сравнении себя с ее окружением, о ревности, об эгоизме.

В самых откровенных разговорах, когда она слушала и, мне казалось, слышала, я задавала вопрос, не наскучили ли ей наши отношения (четко зная о себе правду, описанную выше), и не сделать ли нам перерыв, мера, к которой мы никогда не прибегали прежде. Любой час, проводимый без нее, дается мне мукой, но нужно было принимать какое-то нестандартное решение, чтобы выйти из ситуации. Она отказалась и сказала, что ее отчуждение вызвано не проблемой моей личности, а тем, что я не желаю слушать о ее друзьях, ревную, сравниваю, проявляю эгоизм.

Я пересмотрела свое отношение к ее друзьям, но она укрепилась в своем мнении и все воспринимала фальшью. В итоге я решила, как обычно, переждать вернувшийся минусовой полюс, не акцентировать, не выяснять, не лететь (к тому же, возможные сроки были пропущены). Но в ее тоне появилась новая нота. Скучно, говорила она. Пусто. Никак. Мы не близки. Комментарии без попытки решения проблемы. Я предложила перерыв еще раз и не была услышана. Мы снова стали ссориться. В итоге вернулся максимальный минусовой полюс.

Она сказала, что уходит. Я вела себя глупо, истерично и слабо. Я настаивала на объяснениях причин ухода. Я хотела лететь и поговорить лично. В телефонном разговоре, состоявшемся все же после моих настойчивых и неприятных ей многократных просьб, мне было названо несколько причин ухода, крайне противоречивых. Первым слоем были претензии и недовольства мною. Вторым — слова о моей болезненной зависимости от нее. Третьим — слова о том, что мы очень подходим друг другу и, живи мы в одном городе, мы «минимум бы дружили». Однако она не видит смысла в продолжении общения, у нее на фоне работы, семьи и друзей нет времени и желания на поддержание отношений, не имеющих будущего.

В разговоре я вела себя недостойно и была очень слабой, объяснения причин сбили меня с толку окончательно. Разговор закончился ее словами, что если она захочет, она мне напишет. Я попыталась задушить в себе мысли о несправедливости (это я не насыщаюсь icq, это я настаиваю на разговорах по телефону, это я твержу о том, что нам нужно встречаться минимум каждые 2 месяца, и это я — в итоге — оказалась «любителем виртуального общения»), задушить желание понять истинную причину, пыталась убедить себя оставить все как есть и просто подождать.

Я не смогла. Прошло время, и я поняла, что упускаю его, что ей удобно уйти от меня на волне другого общения и других интересов, что я упускаю часы и минуты, а она уходит все дальше. Я написала ей трижды. О том, что не верю, что в ней все умерло, что знаю, что для нее значу, о своей убежденности в том, что я не ошибалась в ней и в том, что то, что между нами было (есть?), это больше, чем просто связь, о том, что знаю, что в ней есть за слоем негатива и раздражения, просила найти силы и возможность сделать шаг мне навстречу и помириться.

Я не получила ответа. В моей голове и душе все перепутано. От депрессии, одиночества и отчаяния я перестала ощущать ее — что она думает и чувствует: молчит, потому что ей нужно подумать, и я права в своей уверенности, либо молчит, потому что в ней все умерло. При этом я не могу не возвращаться к мысли, что связь со мной ей неудобна. Удобство и комфорт перехлестывают для нее чувства. Наши чувства неэквивалентны.

Я не чувствую ее и не знаю, что будет завтра. Я хочу, чтобы она вернулась, я верю в то, что мы близки, но я не знаю, как мне поступить. Мы не находимся в одном географическом пространстве, и случайные и псевдослучайные контакты исключены. Если она не вернется, возможно, я покончу с собой.

Инкогнито